Носком правой туфли я заступаю на его тень. Но все же, еще слишком рано, я замедляю шаг. Пустая безмолвная улица без фонарей; в пределах обозримости никого, кроме нас. Он идет впереди. Маленький мужчина, совсем еще малыш, ориентировочно на два-три года моложе меня. Лет восемнадцать-девятнадцать, не больше. Хорошая фигура, по-юношески стройная, облачена в модные шмотки. Я не вижу лица, но уверена, что его внешность представляет некий собирательный образ, который рисуют писатели, пытаясь показать идеал мальчиковой красоты: смуглая кожа, высокие скулы, девичий румянец, густые длинные ресницы, четко очерченный рот со слегка выдающейся нижней губой, почти никакой растительности на лице. Один из сотен, тысяч таких же. Они пересекаются друг с другом каждый день, ими движет склонность сбиваться в стаи. Думают, что так они находятся в безопасности.
Два часа ночи, а он не удосужился поинтересоваться, кто там позади. Будь я на его месте, я непременно, непременно бы обернулась. Хотя, может, он просто слышит стук моих каблуков. У меня есть еще одна версия, впрочем. За темными волнистыми волосами, скрывающими уши, не видно, что он в наушниках, в которых орет какой-нибудь тяжеляк. Как бы то ни было, вот уже десять минут он невозмутимо продолжает свой путь.
Если он обернется, то увидит, что за ним идет миловидная, не лишенная своеобразной привлекательности девушка, впрочем, значительно уступающая ему в вопросах красоты. Грация заменяется неуклюжестью, тонкость – грубоватостью и резкостью, голубой цвет плавно переходит в розовый. Тем не менее, он остановится и дождется, когда она поравняется с ним. Завяжется непринужденная беседа, обмена ничего не значащими характеристиками. Мы обсудим музыкальные вкусы друг друга, последние молодежные комедии и ужастики, только что вышедшую книгу Пелевина…. Хотя нет, кажется, про Пелевина я загнула. Мы будем идти и идти вперед, и наступит время, когда нам придется разойтись, каждому в своем направлении. Здесь, если я успела стать симпатичной, он предложит проводить меня до дома. А я откажусь, потому что он уже успел мне поднадоесть, но только совсем чуть-чуть. Он постарается настоять, я же разозлюсь. Тогда он захочет взять мой номер телефона, и я дам, но не сразу и как бы нехотя.
На следующий день, ровно в час меня разбудит его звонок. Я подумаю, что за невежливость звонить так рано, я же еще сплю…. Он спросит, что я делаю сегодня вечером. И я отвечу: так-то ничего, но надо встретиться с подругой в восемь. Он обрадуется, как раз в восемь он с приятелем…. Я соглашусь, уже мысленно оценивая приступ зависти пресловутой подруги. Свидание пройдет хорошо, ощущение неловкости испарится буквально через четверть часа; поэтому следующее будет назначено без ненужного балласта. Дурацкие походы в кино, дурацкие гулянки, дурацкие поцелуи…. Он слишком глуп, я слишком высокомерна, скандальна и истерична. Мы провстречаемся около полугода, пока мне не понравится его лучший друг, а ему – моя соседка. Кстати, соседки всегда лезут в чужие дела.
Мы расстанемся, и кто-нибудь из нас, возможно, даже всплакнет. Ночью, в подушку, пока никто не видит. Правда, вряд ли это буду я. Нечеловеческим усилием воли я обрываю собственные рассуждения, потому что они заходят, как мне кажется, слишком далеко. Полгода – очень большой срок, вы так не думаете?
Лично я думаю, поэтому ограничиваюсь ближайшими пятью, нет, семью минутами. Если он обернется, то я куплю себе бутылку пива, если нет, то… тоже что-нибудь куплю. Я начинаю дрожать от нетерпения, но ситуация не меняется ни к лучшему ни к худшему. Бросаю взгляд на часы – прошла половина отпущенного времени. Еще столько же, нет, две, всего две минуты. Я вольна сокращать и удлинять сроки по своему усмотрению. Но тут он все решает за меня, сворачивая в ближайшую арку. Наверное, он здесь живет. На несколько секунд я прихожу в замешательство – он уходит от меня. Я бросаюсь вслед за ним, не заботясь о бесшумности. В четыре-пять размашистых шагов я пересекаю увеличившееся расстояние между нами и достаю из кармана куртки крепкий полиэтиленовый пакет. Накидываю ему на голову. В последний момент он все-таки пытается обернуться. Но поздно! Этот оказывается каким-то вялым; его сопротивление сломить довольно-таки легко. Неужели ничто не держит тебя на нашей грешной земле? Борись, парень, борись! Конечно, стоит признать, несмотря на обманчивую внешнюю хрупкость, физически я сильна. Дожидаюсь последнего содрогания и отпускаю. Тело со стуком шлепается об асфальт. Посиневшее лицо, выпученные глаза, и все же я была права, он оказался красивым. Я вздыхаю и выхожу из арки на улицу. Я куплю себе сейчас в ближайшем супермаркете три бутылки пива и пойду домой. Завтра я опять пойду на ночную прогулку, и, может быть, он обернется.
